Высота бюста - 37 сантиметров. Весит 950 грамм. Найден в 1965-ом году на горе St. Petra, где находился город Plotinoupolis. После обнаружения был передан археологами в местный музей, где все годы и находится. Это вся доступная в инете информация. 

Списался со знакомым. Повторил часть вопросов, которые были заданы вами, здесь, на Форуме. Получил ответы, и обещание прислать фото бюста, снятое снизу. Ждем!

По словам Павла, он разговаривал с научным сотрудником музея, так тот заявил, что бюст сделан из чистого золота, но он полый внутри. Павел сделал фото бюста с разных сторон, в том числе и с нижней точки, фото будет, когда доберется до ноута, где все фотоснимки хранятся... 

САРКОФАГ ВРЕМЕН СЕВЕРОВ. ИЛИ САРКОФАГ ГРАФА УВАРОВА ИЗ ГМИИ им. ПУШКИНА.

Удивительно, но чтобы увидеть роскошный античный римский памятник не обязательно ехать в Италию. Тут я размещу фото великолепнейшего саркофага, изготовленного в 2010 210 году, и который (есть небольшая вероятность), мог готовиться для погребения кого-то из семьи Северов. Так это или нет, мы вряд ли узнаем, но красота необыкновенная.

Опять же, возвращаясь к теме особого отношения Северов к двум "покровителям" - Гераклу и Дионису - уже обсуждали эту тему с коллегой Никто чуть выше: оба присутствуют на саркофаге. Вместе с Ариадной.

Ну, и потрясающая статья Людмилы Акимовой - ведущего специалиста по антике ГМИИ им. Пушкина.

В следующий раз будете в музее, уделите именно этому саркофагу "с историей" особое внимание. Он стоит того! 

«Саркофаг Уварова получил название по имени его русского владельца. Сергей Семенович Уваров (1786-1855), президент Российской академии наук (1818-1855) и министр народного просвещения (1833-1849), приобрел его в Риме в 1843 году, за три года до получения графского титула. Памятник был найден в Риме, вероятно, в раскопках конца XVI в.; крышка его утрачена.
Мрамор белый с желтоватой патиной. Датируется началом III в. н.э. (ок. 210г.). Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина.»

После приобретения Уваров отправил «овальную урну» (он не считал памятник саркофагом) в свое подмосковное имение Поречье под Можайском. Ее поместили в музее – в центре среднего зала на втором этаже дворца. На пьедестале памятника значилось: «Ex aedibus Altempsianis Romae. 1843» («Из Альтемпского дворца в Риме. 1843»).

Овальных саркофагов в Риме было значительно меньше, чем прямоугольных, первых десятки – против сотен последних. Вероятно, до первой половины XIX в. о них вообще мало кто знал; сам И.Винкельман не признал саркофага в Альтемпском памятнике, уклончиво назвав его urna ovale и тем самым уведя последующую науку в сторону – ранние отечественные исследователи, при всей глубине и тонкости их анализа, считали «греческий» памятник вместилищем для священной воды в мистериях Диониса.

Темами рельефного декора обычно служили греческие мифы «спасительской» направленности – Селена спасает Эндимиона, Геракл совершает подвиги, укрощая смерть в образе чудовищ. Саркофаг Уварова украшает рельеф, посвященный мифу о спасении Дионисом Ариадны. Как известно, Ариадна, дочь критского царя Миноса, спасла от смерти Тесея, сына афинского царя Эгея, прибывшего на Крит с группой афинян в качестве данников, долженствующих быть отданными на съедение Минотавру. Ариадна дала Тесею клубок ниток, с помощью которых он смог выбраться из Лабиринта (метафора потустороннего мира) за обещание увезти ее в Афины и жениться на ней. Но вместо этого Тесей бросил девушку в пути, на о. Наксос, где ее и нашел Дионис – бог вина и винограда, главный греческий умирающий и воскресающий бог. Дионис женился на ней, и они оставили потомков.

Композиция четко членится на четыре части четырьмя крупными львиными масками, попарно помещенными на длинных сторонах саркофага. Овальная форма воспроизводит чан-ленос (ληνός),¹ в котором осенью, в августе-сентябре, давили виноград, чтобы его сусло, перебродив, превратилось через несколько месяцев (примерно к январю) в молодое вино. Такие чаны изображаются на римских памятниках как важная ритуальная вещь: в них бог-виноград Дионис Ботрис (Βότρυς)² претерпевал свою жертвенную смерть, чтобы возродиться в новом качестве – бога молодого вина. Молодое вино воспринималось как «новая кровь», благодаря приятию которой воскресает умерший человек. Саркофаг, таким образом, рассматривался как место перехода от смерти к жизни. Руководил ритуалом воскрешения бог, который сам переживал такие страсти – «знал путь».
____________________________
[1] От этого чана Дионис получил ритуальный титул «Леней» (Ληναῖος); ему был посвящен связанный с пробой нового вина зимний праздник – Ленеи (Λήναια), справлявшийся в месяце Гамелионе (Γαμηλιών, январь-февраль) – «Свадебном».
ληνός, дор. λᾱνός ἡ
1) виноградное точило Theocr., Diod., NT.
2) чан, корыто HH.
3) квашня Men.
[2] βότρυς (-υος) ὁ виноградная кисть, гроздь, виноград (Hom., Arph., Plat., Arst., Plut.)

На саркофаге львиные маски, оформляющие символические протоки для вина, имеют устрашающий и вместе с тем трагический вид. Они – как жерла, поглощающие жизнь, но и выпускающие ее наружу. Они символизируют врата, через которые человек покидает земной мир и через которые выходит обновленным в новый жизненный цикл.

Начало рассказа находится на той стороне, где изображен Дионис, находящий Ариадну. Этот миф, известный из античных источников, представлен в следующем виде. Между двумя львиными масками разворачивается сцена шествия Диониса по острову Наксос, на котором сопровождающие его веселые спутники – сатиры с конскими хвостами и ушами, менады, козлоногие паны, дети-паны и крылатые эроты – обнаруживают пещеру, в которой спит красавица Ариадна. Действо происходит ночью – ребенок-пан с факелом обнаруживает деву в пещере и, указывая на нее Дионису, привлекает к ней внимание. Вокруг веселая озабоченность, ожидание невероятного события – сочетания девы с богом, что для нее, спящей (метафорически мертвой), означает воскрешение. Лицо Ариадны осталось не исполненным (случай, который повторяется еще на ряде саркофагов, где предполагались портретные изображения умерших; Армин фон Геркан считал, что портреты остались не исполненными по причине ритуального запрета – заказчики ко времени изготовления саркофага еще были живы).

За Ариадной сидит козлоногий Пан, протягивающий руку к Дионису; на уступе стоит Эрот с факелом, призывающий Диониса взглянуть; маленький пан пытается приоткрыть покрывало Ариадны, чтобы обнажить ее красоту для бога. Над Паном сидит юноша, держащий древо в левой руке, – персонификация острова Наксос. Дионис стоит в центре сцены, обнимая рядом стоящего сатира; ещё один сатир, с гирляндой из фруктов, держит в руке пастушеский (т.н. заячий) посох-педум (pedum), загнутый в верхней части; с его руки свисает небрида (νεβρίς),³ постоянный атрибут участников Дионисийских мистерий, – шкура рыси, лани, пантеры, льва или другой «животной жертвы» Дионисовых ритуалов растерзания (διασπασμός).
____________________________
[3] νεβρίς (-ίδος) ἡ изначально, небрида – только шкура оленя, но далее термин получил расширительный смысл – «накидка из шкуры животного».

В правой руке Дионис держит высокий мощный тирс – жезл, украшенный растительными формами, с шишкой пинии на конце. Его голова увенчана венком из виноградных листьев и повязками. Он молод, безбород, на щеки его также спускаются виноградные листья. У ноги Диониса – пантера, его постоянный спутник и атрибут. Эта часть рассказа самодостаточна: Ариадну находят и спасают – она становится супругой Диониса.

Также на этой стороне саркофага, под маской льва, показана сцена извлечения сатиром занозы из ноги Пана, популярная уже в эпоху эллинизма. Пан претерпевает мучительную боль, цепляясь левой рукой за уступ скалы, на котором сидит. Но боль смерти пройдет, и начнется новая жизнь. Не случайно под исцеляемым Паном лежит его сиринга – духовой инструмент, музыка которого в античности ассоциировалась со смертью, и стоит знак надежды – маска улыбающегося Старого Силена. За скорбью придет радость, за смертью – новая жизнь.

Рассказ продолжается на другой стороне саркофага. Между двумя львиными масками в центре стоит Дионис. Бог представлен в преображенном облике – в пышном женском театральном костюме, в сандалиях, в небриде с головой пантеры, в поясе с аканфовыми листьями, с тем же царственным жезлом, который теперь процветает и увенчан лентами в знак его возрожденности. Здесь Дионис, прошедший через внутренность саркофага, где его принесли в жертву в виде винограда – «убили», растоптали, выжали «старую кровь», – воскрес как бог нового вина. Он увенчан пышным венком из плюща, виноградных листьев и гроздей, он торжествует и эпифанирует (выходит из потусторонности), он увенчан диадемой и явлен в блеске своей красоты. Теперь он сам спасает других – Геракла и Ариадну.

По левую руку от Диониса показана сцена опьянения Геракла. Геракл, мощнейший герой Эллады, воплощение физической силы, рациональности и выносливости, сражен Дионисовой силой. Опьяненный – переходящий от жизни к смерти и от смерти к возрождению, – он полулежит на скале, потеряв контроль над собой; его удерживает от падения Пан, тогда как рядом стоящий сатир лукаво посмеивается. В Италии Геракл был не просто герой, как у греков, а бог. Он обнажен, он уронил свою палицу и лежит на шкуре побежденного им в первом подвиге Немейского льва. Геракл увенчан широкой повязкой и держит в левой руке еще одну, загадочную, не встречающуюся более на римских памятниках диадему-ленту с тремя «листьями». П.Леонтьев рассматривает эту диадему как «мистический цветок лотоса, обвязанный священной тенией (...) и свидетельствующий, что опьянение Геракла не есть следствие простого пьянства».

Лукавый сатир держит на плече новый винный мех – знак присутствия «новой крови», которая уже влилась в побежденного Дионисом Геракла. О том, что совершается метафорическая смерть героя, говорит скорбный лик Старого Силена – воспитателя Диониса, стоящего за его спиной.

Кроме Геракла Дионис спасает Ариадну – сидящую на земле женщину, обращенную к зрителю спиной. Увенчанная повязкой, с двумя ниспадающими на спину локонами, она полуприкрыта плащом. Простирая руку к богу, она умоляет его о спасении – и он протягивает ей канфар с вином. Ариадна опирается локтем о скалистый уступ, покрытый шкурой пантеры и увенчанный сверху маской бородатого силена в венке, с двойными коримбами; выражение маски – беспечно-радостное. Слева от Диониса стоит сатир, в венке из плюща, с прижатой к груди сирингой и в плаще, переброшенном через плечо; рядом – Силен с тимпаном в руке. Есть основания думать, что в образах метафорических спасаемых, Ариадны и Геракла, мастер показал чету римлян, для которой был заказан саркофаг.

Из двух боковых сторон первой следует та, где представлены возрожденные Геракл и Ариадна. Она в венке, в покрывале-велуме, почти не скрывающем её наготу, пляшет с «инструментом жизни», лирой в руке, двигаясь к алтарю, украшенному фигурой танцующей менады. На алтаре лежит голова козла – древний солярный символ,⁴ по образу и подобию которого совершают «переход» умершие.
____________________________
[4] «До сравнительно недавнего времени у ряда народов Европы сохранялся архаичный обряд – в день летнего солнцестояния (или в середине лета, без строгой приуроченности) сбрасывать с крыши козла. Животное выступало символом солнца, достигшего апогея своего «летнего» пути и нисходящего «в преисподнюю».» (Грацианская)

Ариадна оборачивается к Гераклу, движущемуся в другом направлении, не видя ее. Их ноги – его правая и ее левая – скрещиваются, расходясь. Их посмертные пути, мужской и женский, – разные. Именно «разделенность» этих двоих означает их новое «космическое» состояние.

Геракл движется в танце, облаченный в львиную шкуру, с мощным тирсом Диониса, в тополевом венке, характерном для Геракла-спасенного, с канфаром вина – это, кроме венка, атрибуты самого бога-спасителя Диониса. Перед ним пляшет менада в длинном хитоне с напуском и в небриде, складки ее одеяния разметаны, она в состоянии экстаза; именно эта фигура выступает границей двух сцен – она вплотную приближается к эпизоду с сатиром, вынимающим занозу из ноги Пана; она стоит рядом с ужасающей львиной маской. Одной рукой танцовщица горизонтально держит тирс, оборачиваясь к Гераклу и соприкасаясь с ним – это его новая, «космическая», пара: с Ариадной они «расходились ногами» – здесь «сходятся руками».

По другую сторону алтаря показана еще часть шествия: перед Ариадной движется сатир, играющий на двойной флейте, перепоясанный шкурой. Впереди еще один, обнаженный сатир, поит вином сатира-ребёнка, который тянется к чаше. Между их ногами – корзинка с крышкой, на которой стоит маска улыбающегося бородатого силена.

Последнюю часть рассказа представляет другой торец саркофага. Смысловым ядром и здесь выступает алтарь, но он смещен с оси, и формальный центр эпизода занимает священная корзина (cista mystica), из которой, как из материнского лона, на свет выходит змея – ипостась новорожденного бога Диониса. Над ней стоит ребенок, справа – пляшущий сатир в небриде, в венке, с младенцем на плече. Слева – менада с кимвалами, ударяющая их друг о друга, в состоянии полного погружения в оргию. Справа – менада в венке, с небридой; она ударяет в тамбурин – прямо над небольшим цилиндрическим алтарем, украшенным фруктовой гирляндой с лентами. На алтаре горит огонь, пламя которого охватывает голову жертвенного быка, солярный символ, равно как и символ умирающего и воскресающего Диониса.⁵
____________________________
[5] Известное изречение «бык породил змею, змея породила быка» соотносится с греческим представлением, что Дионис Загрей порождён Зевсом в образе змея. В свою очередь, Дионис, принявший облик быка, и в таком виде растерзанный титанами, возрождается опять же в образе змея (символически выползающего из мистической цисты). Другое объяснение символизма быка и змеи (не противоречащее первому), змея – хтонический символ «зимнего Диониса», бык – символ «Диониса летнего».

Далее пляшет сатир в небриде, уникальной чертой которого является наличие гирлянды из виноградных гроздьев, под каждой из которых скрывается маска одного из участников оргии – всего их тринадцать. Его увенчанные венком пышные волосы разметаны – они как языки пламени. Под ногами его – на скалистом уступе – маска улыбающегося Пана. Постоянное присутствие масок в сцене говорит о значимости процесса трансформации – маски скрывают истинный лик инициантов: живые становятся мертвыми, а мертвые вновь оживают, и начинается новый жизненный цикл. Танец жизни – бесконечен. За менадой, бьющей в кимвалы, видна последняя фигура саркофага – сатир со спины, с небридой, с разметанными волосами и с педумом, рядом с львиной маской; он отворачивается от сцены, отделяясь от «мертвой» – спящей Ариадны. Под ногами его еще одна cista mystica,⁶ из которой выползает другая змея – женская; она ползет по земле и «мимо» крышки, тогда как первая, символизирующая «мужское возрождение», поднимается, одолевая «нижний мир» и устремляясь к небу.
____________________________
[6] Наличие двух мистических корзин и двух змей свидетельствует о соотнесении их с двумя погребенными в саркофаге людьми. Женская фигура для ритуала возрождения – вторичная, поздняя, появившаяся в эпоху патриархата когда ритуальные права женщин на продолжение рода официально были отобраны мужчинами. Однако ближайшая к Ариадне cista mystica cо змеей, ползущей горизонтально, говорит, что женщина по-прежнему ассоциировалась с хтонической сферой рождающего низа, а не небес.

В целом сцены на саркофаге передают языческую дионисийскую мистерию, но нет ощущения, что ее цель – возврат души в материальный мир, исполненный реальных благ и чувственных страстей. Материальное – только оболочка, из которой освобождается мятежный человеческий дух.

Саркофаг был создан в одной из лучших римских мастерских ок. 210 года. Единственной близкой аналогией стилю продолжает оставаться саркофаг из Галереи Уолтерс в Балтиморе c Дионисом и Ариадной. Он был найден в числе десяти саркофагов (все, кроме одного, неукрашенного, с замечательными рельефными сценами; семь хранятся в Балтиморе, два – в Риме) в двухкамерной подземной гробнице на Порта Пиа в Риме; судя по надписям на погребальных алтарях, усыпальница принадлежала одному из знатнейших римских родов, Кальпурниев Пизонов, и заполнялась с начала II по начало III в.

Саркофаг относится ко времени правления императора Септимия Севера и, может быть, связан с его судьбой, судя по редкому на таких памятниках одновременному присутствию Диониса и Геракла, ассоциировавшихся с двумя царскими титулами, вошедшими в коронационный ритуал со времен Александра Македонского, – «Новый Геракл» и «Новый Дионис». Высочайшее качество исполнения говорит о дорогостоящей работе, могущей быть заказанной одним из богатейших римских семейств. Но Септимий Север и члены его семьи, если они были заказчиками, не могли им воспользоваться. Тяжело болевший император умер в далекой Британии 4 февраля 211 года, и два его сына, Каракалла и Гета, кремировали тело отца; впоследствии Гета был убит Каракаллой (1 февраля 212 года) и через пять лет сам пал от рук собственных солдат – урну с его прахом отправили для погребения в Сирию его матери Юлии Домне. В том же 217 году окончила дни и бывшая императрица.

Известно, что Септимий Север, глубоко увлекавшийся мистикой и символическими формами знания, выстроил на Виа Аппиа семичастный мавзолей Септизоний, ассоциировавшийся с его именем – Септимий («Седьмой»); возможно, в нем предполагался именно этот саркофаг. Погребен же был Север в гробнице Антонинов (Мавзолей Адриана), где были захоронены урны с прахом самого Адриана, Антонина Пия (завершившего строительство усыпальницы после кончины приемного отца), Луция Вера, Марка Аврелия, Коммода и Септимия Севера. Этот впечатляющий ряд позволяет думать, что, возможно, правы ученые, полагающие, что римских императоров еще долго продолжали хоронить по традиционному латинскому обряду кремации и что только в III в. их стали ингумировать, как то подтверждается известным саркофагом императора Бальбина, на котором усопший трижды представлен в портретном облике. Но, может быть, отход от традиции как раз наметил Септимий Север, неординарная личность которого оставила столь оригинальный след в римской культуре.

   

Это да... Не важно, второй ли, третий ли известный экземпляр... Действительно, очень редкая... Но, Иван, опять же мучительная проблема... И ценник, вроде бы совсем не высокий... Для монеты, известной только в трех экземплярах... Но, вот будет ли радовать такой "затертыш" в коллекции?
Экземпляр, который проходил на Номосе - по-приятнее будет...

Пока что воздержусь от приобретения... 

Монетку на Номосе хотя бы можно взять в руки и полюбоваться (хотя состояние ее на 4 с - или на 3+) Очень красиво морды лошадей развернуты... Выставили бы сейчас, за эту монету бы бился... Даже при такой цене ухода... Но брать монетку, только ради того, чтобы грела мысль, что в коллекции появилась еще одна очень редкая вещь - нет, не по мне... Монетка должна глаз радовать...